В школу

• Авторизуйтесь для написання повідомлень

Рассказ о винницких трамваях 1969 - 1971 годов

«Говорить Вiнниця. 7 годин десять хвилин. Передаємо останнi вiстi. На трассах цукроперевезень…». Так начиналось мое школьное утро. Дикторы Неонила Геркалюк и Виталий Григорьев передавали по винницкому радио областные новости сразу после окончания всесоюзной утренней радиопрограммы. Это означало, что пора собираться – программа заканчивалась в 7.20, это было оптимальное время для выхода в школу. Пять минут быстрым шагом до остановки «600-рiччя» и ровно 15 минут на трамвае до Интернациональной – и ты в школе.

Выход на пять минут позже был чреват опозданием, хотя шанс успеть еще оставался. В этом случае все зависело от «пятерки». Трамваи по утрам ходили, как часы. Сбои, однако, все же случались, но довольно редко, и нарушение расписания трамваев становилось поводом для оправдания опозданий. «Трамваи встали, а я живу на Вишеньке» - эта фраза обычно срабатывала, и ученика пускали за парту без записи в дневник.

Я с нетерпением вглядывался в сторону Барского шоссе. Приближающийся вагон показывался вначале из-за поворота перед перекрестком Ленинского комсомола и Хмельницкого шоссе в густой листве древней липовой аллеи. Если это был «киевский», то надежда успеть вовремя в школу убывала – почти наверняка это была «пятерка». Но, может быть, повезет, и придет «двойка»… Тогда будет тяжело сесть – они всегда переполнены; надо будет снять ранец.

Ура! Немецкий идет! Значит, «четверка». Успеваю вовремя. Знакомые очертания становились все крупнее и отчетливее – матовый квадрат маршрутного указателя над кабиной, под ним яркий горизонтальный прямоугольник с надписью, и внизу – яркая фара. Трамвай приближался, раскачиваясь, стук колес на стыках становился все громче, передаваясь по линии рельсов. Громче всего колеса стучали перед самой остановкой, на участке напротив самолета – там были короткие рельсы на месте первого разворотного треугольника.

Трамвай был моим самым любимым увлечением. В период летних каникул я мог, наконец, вдоволь уделить время своему трамваю. Я приезжал на велосипеде на кольцо у Барского шоссе и наблюдал за маневрами трамвайных вагонов, стараясь запомнить разные особенности каждого из них. Насыпь разворотного кольца была сделана с небольшим наклоном полотна вовнутрь. Сидя в траве, я мог разглядеть всякие интересные устройства снизу вагонов. Например, у прицепных были между колесами видны большие блестящие диски – щипцовый тормоз! Наверное, это он тихо свистит, когда трамвай спускается, притормаживая, от второй школы к стрелке на площади Гагарина. У старых деревянных вагонов позади слева был большой воздушный баллон для сжатого воздуха. Поршневой компрессор неожиданно включался и начинал глухо и дробно стучать, накачивая воздух, так же внезапно выключаясь с тяжелым вздохом.

Вагоны подъезжали, высадив пассажиров, и останавливались на кольце для короткой передышки. Водители ненадолго заходили в маленький домик диспетчерской, и на несколько минут в наступившей тишине можно было услышать лишь дуновение ветерка и гудение шмеля густой траве на полянке внутри трамвайного кольца. Над крышами моторных вагонов в лучах летнего солнца клубился горячий воздух от реостатов. Затем приходил следующий трамвай, и стоящий перед ним вагон медленно трогался, грациозно и как бы неохотно разворачиваясь, издавая при этом пронзительный глубокий звук.

К седьмому классу я уже мог отличить почти каждый вагон по внешнему виду наверняка. К концу 60-х годов рейсовых трамвайных вагонов в Виннице было по номерам ровно 80, исключая всего несколько списанных. Основную часть составляли немецкие трамваи-старожилы. Тогда никто не называл их «Готами». Но я помню заводскую табличку над кабиной водителя, которая меня завораживала своей заграничной загадочностью; на ней был изображен странный заводской знак, напоминавший русскую букву «Щ», и надпись по-немецки – Waggonbau Gotha. Через щелочку в закрашенном краской стекле ширмы водителя можно было рассмотреть контроллер, на котором были отпечатаны чугунные выпуклые буквы Karl Beimler.

Немецкие трамваи можно было разделить на три группы. Это были «Готы» первой поставки, для двустороннего движения, уже старенькие и потрепанные. У них были «крылышки» над боковыми стеклами кабин, уже давно закрашенные желтой краской. Двери по левому борту были сняты и вместо них вставлены довольно уродливые самодельные окошки. О второй кабине водителя, тоже давно демонтированной, напоминали характерные контуры лобового окна с узенькой форточкой вверху и пологим треугольным нижним контуром для монтажа стеклоочистителя; внутри под крышей оставалась часть ширмы водителя с таинственной буквой «B» и номером вагона. Эти трамваи можно было отличить издалека по форточкам больших салонных окон – форточки были узкими, в центральном окне была откидная, а на двух других – щелевые. Летом в этих вагонах было очень душно. Следующую группу составляли вагоны для одностороннего движения, у которых вместо дверей по левому борту были сделаны большие окна. И форточки уже были чуть пошире, все откидные.

Особенно мне нравились «новые» немецкие трамваи с контроллером в виде руля, таинственными надписями “Bremsen-Fahren” под ним и передним бампером с ребристым центральным бульбом, похожим на мотор милицейского мотоцикла. У них были сиденья с наклонными спинками, окна были с широкими форточками, вертикальные поручни для пассажиров, и еще – специальное место кондуктора на возвышении, с отдельным пультом для управления дверями. У водителя слева был специальный микрофон на гибком изогнутом стержне, чтобы объявлять остановки, и сама кабина была более просторной.

Наши отечественные старенькие деревянные вагоны тоже продолжали исправно нести свою службу. Они становились все старше, их оттеснили сначала на второй и третий маршруты, затем ненадолго продлили их жизнь на «пятерке», где они перевозили веселых студентов-медиков. Но время не остановить.

Как-то раз по дороге домой из школы, проезжая трамвайный парк, наш трамвай ненадолго остановился, пропуская большой грузовик, который медленно выезжал из депо. В кузове грузовика с открытыми бортами лежал на боку старый деревянный вагон. Не знаю, почему мне это запомнилось. Наверное, очень необычно было увидеть трамвай, лежащий на боку, с вырванными колесами. Как будто умер… А все-таки эти деревянные киевские вагончики были очень славными! Они мне казались более быстрыми, «ходкими», что ли, и легкими. Особенно здорово было кататься на них летом, когда квадратные окна поднимались и свежий ветерок обдувал лицо. Вагоны лихо раскачивались на стыках, скрипя деревянными деталями, и звонкий стук колес отдавался гулким эхом от стен домов. В конце концов от этих вагонов осталось только два или три, для служебных целей.

Трамвай подошел. Это был «старый немец» с бортовыми номерами 7-8. У меня в нем было свое любимое место, на которое обычно никто не претендовал – слева при входе в переднюю дверь у поручня. Там был такой маленький уголок между самой дверью и деревянной узкой стенкой, отделявшей входную площадку от салона. Оттуда можно было наблюдать дорогу и действия водителя. Утром все торопились на работу, темп высокий, и работа вагоновожатого была отработана до совершенства. Пока пассажиры торопливо заходят в вагоны, раздается звук трещотки контроллера – перебрасываем в нулевое положение. Два коротких звонка – прицеп готов, нажимаем кнопку закрывания дверей прицепа, затем еще один звонок, закрываем двери моторного вагона. Почти одновременно – короткий низкий колокольчик сигнала отправления откуда-то снизу из-под ног водителя, затем глухой стук рычага стояночного тормоза, когда он опускается в специальную узкую нишу справа от водителя, и – трогаемся.

Медленно набирая ход с низким гудением, тяжелые переполненные вагоны двигались, слегка кланяясь вперед на стыках. «Громадяни пасажири, проходьте у вагон, не стiйте в дверях, передавайте на бiлет!» - громко крича, энергичная полногрудая кондукторша начинала свой поход через весь вагон, протискиваясь с кожаной сумкой через узкий проход ,- «Наступна – Телецентр!». На переезде улицы 600-летия колеса коротко громыхали, и дальше трамвай мчался вниз на полной скорости, резко тормозя уже перед самой остановкой. Визг дверей, секунда на остановке и – снова вперед на полном ходу к подъему к Революционной.

Не помню когда, но где-то уже во время моей учебы в старших классах кондукторов не стало. Вместо них появились смешные автоматы по продаже билетов, узкие и длинные, с одним рычагом, который надо было повернуть вниз-вверх, опустив 3 копейки в любом наборе. Автоматы не любили копеечки, часто механизм «заедало» и народ злился, ругая ненадежный механизм. Видимо, по этой причине вскоре в вагонах без кондуктора водителей заставили во время движения менять деньги и также продавать билеты. Смешно, что при этом над кабиной водителя висела табличка с надписью «Пiд час руху розмовляти з водiєм заборонено!»

Я до сих пор удивляюсь виртуозности, с которой вожатые одной рукой управляли вагоном, а другой, не глядя, забирали у пассажиров деньги, выдавали сдачу и билет, успевая по ходу еще поглядывать в зеркальце за посадкой, открывать-закрывать двери и на каждой остановке оттягивать и отпускать тугой рычаг ручного тормоза. Тяжелая работа была. Иногда на подъеме от площади Гагарина в сторону центра, сразу после проезда стрелки, срабатывал автомат перегрузки. В кабине раздавался громкий хлопок со вспышкой, водитель привставал с места и быстро перебрасывал ручку автомата у себя над головой, стараясь не потерять инерцию хода переполненного поезда. Двигатели надсадно гудели, пассажиры угрюмо молчали. Трамвай тяжело и медленно преодолевал подъем.

На остановке ул. Дзержинского вагон наполовину опустошался – народ спешил на пересадку на троллейбусы. Перекресток Дзержинского и Ленинской был злополучный. Здесь троллейбус пересекал трамвайную линию, поворачивая к театру, почти под прямым углом. Массивные черные воздушные крестовины контактных проводов нависали над перекрестком. Часто троллейбус застревал на них, перегораживания все движение в городе. Тогда уж – бегом по Ленинской изо всех сил, чтобы успеть хотя бы к звонку, мимо «Барвинка» с игрушками, магазина «Электрон», ювелирного на углу 9-го Января со смешной надписью «Укрювелирторг», гостиницы «Винница», через площадь, перекресток Козицкого, уф! Успеваю. Теперь можно было перейти на быстрый шаг. Сзади, громыхая, меня догонял мой трамвай. Да уж, спасибо! Сам дойду теперь.